Снова буду мамой. Часть 12. Причины для второго
В наше время принято общественным мнением так оценивать тридцатилетних женщин. Если имеет мужа и ребенка – это успешная, если имеет ребенка и воспитывает его одна – сильная, без мужа и без ребенка – убогая. Это незыблемые стереотипы, непоколебимые никакими западными образцами карьерных женщин, феминисток, активисток.
Замужество – это статус. Это защищенность, надежность, социальная успешность, устойчивость и устроенность.
Разведенные и одинокие женщины, имеющие детей, занимают среднее положение. Наличие ребенка является гарантией серьезности, ответственности, свидетельствует о гибкости и пластичности мышления в условиях борьбы за выживание. Статус может трактоваться двояко. Это может быть свободная женщина с правом выбора, в крайнем случае, дама в поиске. Иногда это женщина с нелегкой судьбой, замотанная, неконкурентоспособная, на лбу которой читается, что ею пренебрегли.
Незамужние и бездетные – это неудачницы. Синие чулки. Старые девы. Никакими социальными достижениями они не преодолеют ни давление со стороны матери, ожидающей, что дочь наконец-то определится, устроится и подарит долгожданных внуков, ни со стороны общественности, в которой все подруги замужем давно, и во всех фильмах и передачах, и на всех обложках и рекламных щитах красуются образчики счастливых семейных портретов. Это все. Она может быть сто раз социально успешной, с высокой зарплатой, с устойчивым карьерным ростом, но половая и репродуктивная невостребованность выбраковывают ее из ряда успешных.
Отношение к детям в обществе также лукаво. Их принято любить, дети – цветы жизни, это наше все, из-за некоторых даже материнский капитал стали создавать. Посмотрите, как все ждут первенцев. Появление первенца естественно. Никто не удивляется, что дети рождаются в первый год после свадьбы и даже раньше по обстоятельствам. Не сразу после свадьбы дети рождаются только в больших городах, где есть понятные и модные мотивы. Чаще это учеба, иногда – карьера, совсем редко – кредит за квартиру. Если первенцы появляются не взирая на учебу, карьеру или имущественно материальные статус, это тоже не вызывает общественного неодобрения.
Со вторыми детьми картина не такая доброжелательная. Педиатры часто говорят, что вторые – это осознанные дети. Первых рожают, потому что «пора» и «надо». Вторых – ради них самих. Чтобы были дети. Тем не менее, только если дети рождаются в благополучной семье, фамусовское общество оглашает, что раз молодые так решили, значит, так тому и быть. Если дети рождаются в семье с ограниченным бюджетом, то их сразу клеймят, как неблагополучных, шипят вслед, что они плодят нищету.
В больших городах, где все так сложно, вторые дети появляются чаще всего или как погодки с первыми, или с большой разницей между детьми. Потому что трудно все. Сложно восстановить карьерное и общественное положение после декретного отпуска. Сложно материально тянуть двух детей. Это и медицинское обслуживание, и быт, и обучение, и досуг. Все увеличивается по тратам в геометрической прогрессии. А самое главное, в больших городах сложно организовать жизнь с маленьким ребенком. Даже если мама-бабушка живет в этом же городе, она или работает, или ей добираться далеко. Найти няню и поладить с ней также могут не все, или, говоря устами одного известного литературного персонажа, «как вы русские так устраиваетесь, что у вас тетей нету». Так вот. Тетей, крестных, бездетных родственниц обычно нет. Родить ребенка можно. А вот годами крутиться, ограничивать свое рабочее время пятью часами вечера, так как детский сад работает до шести, и субботние вечера – семейным досугом, потому что с детьми не очень-то куда и пойдешь, очень сложно.
Поэтому в больших городах вторые дети тоже появляются, но, как правило, значимое окружение получает от супругов объяснительную ремарку. Как правило, это или стабильный и приличный материальный доход, или второй брак. Только в этом случает появление на свет второго ребенка не вызывает осуждение окружающих, и семейная чета не оказывается под гнетом общественности.
Как правило, самое естественное появление на свет второго ребенка – это создание второго, зрелого брака. Тут все сплетники замолкают и одобрительно кивают. Два одиноких неустроенных человека соединяются, и конечно, для укрепления отношений им нужен совместный ребенок.
Все понимают, что взрослые люди в большинстве своем самодостаточны. Почти все одинокие люди страдают от одиночества, но с годами любой человек делается менее гибким, все его личностные акценты и деформации становятся более выпуклыми. А главное, никто не стремится к добродетели, все хотят оставаться такими, какие они есть, жаждут, чтобы их такими и принимали. О том, что при таких условиях о каком-то счастливом совместном жительстве речи не идет, никто не думает. Тогда и рожают второго ребенка. С другой стороны, у двух зрелых людей, очень разных и практически чужих друг другу, большая часть осознанной жизни которых прошла отдельно друг от друга, объединяющая цель в виде общего ребенка – это не самый последний мотив, чтобы этого ребенка рожать. Это хороший, добросовестный мотив, и общественность его принимает.
К сожалению, нигде, никогда, ни в каких схемах не ставится на первое место любовь к ребенку, как таковому, ради самого ребенка. Все хотят мужей, детей, мальчиков или девочек для чего-то, но никто не хочет, чтобы сейчас родился младенец Вася, который через двенадцать лет будет грубить бабушке, пропускать уроки, не учить домашние задания, не убирать за собой кровать и курить в школьном туалете. Всегда при принятии решения завести ребенка на первое место ставятся мотивы удобства и целесообразности. Личность ребенка при любых раскладах – прикладной и расходный материал. К сожалению.
И уж тем более странно просто хотеть детей, мечтать иметь детей. Гораздо естественнее в глазах общественности хотеть сначала мужа и устроенность, а потом детей. Схема нарушаться не должна. А люди, делающие вызов общественному порядку, сами виноваты, что всю жизнь потом ходят белыми воронами.
Надо сказать, что, в принципе, не так уж этот общественный порядок и плох. Действительно, Господь все мудро предусмотрел. Да прилепится жена к мужу, и будут двое, как один. И что Господь сочетал, то человек не разлучает. И забудет человек с женой своей и мать свою, и отца. А дальше каждый спасается согласно программе. Мужчина – в поте лица добывая хлеб свой, женщина – в муках рожая детей. Это естественно, одобрено и хорошо. Но хорошо это тогда, когда все так и есть. А в наше время, располагая только аргументами удобства, люди прикрываются старой доброй традицией выполнять программу только при условии выполнения всех ее пунктов. А пункты эти – семейный статус и высокий доход. Но чаще всего именно нестабильность материального положения используют для оправдания собственной лени и нерадения.
Я много слышала упреков на эту тему. Например, тети из органов социальной опеки, ответственно сортируя мои документы согласно утвержденному списку, очень любят приговаривать, мол, зачем надо было, имея одного ребенка без отца, рожать второго. За этим всегда читается: «Нечего плодить нищету!» О том, кто я, какие у меня дети и как я их воспитываю, никто не думает. А личность я неординарная, содержательная и внутренне богатая, и воспитываю я своих детей достойно и с полной самоотдачей, поэтому я не только имею моральное право размножаться, но такие и только такие как я и должны иметь детей!
Никого также не волнует нарушение божественного порядка. Всех волнует нарушение социального стереотипа. Попробуй в таких условиях вслух сказать, что замоталась с детьми и вообще-то тяжело. Тут же заткнут рот и скажут: ты сама выбрала свой крест, сиди и молчи. Да, выбрала. Ну и что? Что же мне теперь, по-человечески почувствовать чье-то сопереживание нельзя?
Вот если бы я, имея в браке двоих детей, развелась, это было бы другое дело. Я могла бы потеряться за ролью жертвы, и тогда бы все говорили. Вот, мол, какие мужики козлы, бросил вот, а она на себе лямку тянет. И мне бы за этой ролью жертвы пожизненно было обеспечено место для социальных симпатий. А если бы я чего-то добилась в жизни, то меня бы вообще захвалили. Мол, вот сильная какая. Да, с мужем-дураком ей не повезло, зато сама-то какая молодец – загляденье! Но такое бывает редко. Чаще встречаются разведенки-жертвы. Да это и удобнее, честно говоря. На мужа-козла и сложившийся порядок вещей все что угодно можно списать, в том числе и собственно личностную несостоятельность, глупость, непрофпригодность.
Еще я часто слышала, что нельзя за ребенка решать, как ему жить, рожая его заведомо в неблагополучной семье. Этот аргумент у меня вызывает эмоций более всего. Значит, заранее за ребенка решать, жить ему или не жить, можно, а в какой ему семье жить, с отцом или без – нельзя.
А если он родится в семье с отцом, а отец потому разведется, умрет, будет пить или сядет в тюрьму, или попросту окажется никчемным человеком, например, никакого влияния на воспитание ребенка не окажет, будет всю жизнь отсутствовать или на работе, или на диване, потому что его величество пришло с работы?
А я, например, могу дать ребенку счастье общения с собой, такой из себя неординарной, показать пример великой любви между мной и его отцом и воспитать малыша гармоничным человеком, вообще не прибегая ни к ярлыку, ни к роли жертвы. Но это не оценивается и не берется в расчет. Я не имею право быть в одном лице такой выдающейся. Я обязана опереться на социальный институт, чтобы общество одобрило меня.
Например, существует пенсия по потере кормильца. То есть, если в семье с одним или двумя детьми умирает кормилец (отец или мать), то государство платит пенсию, сравнимую по величине с реальной зарплатой этого человека. То есть государство как бы заботится о том, чтобы уровень жизни этой семьи не пострадал, и они в будущем жили почти так же, как и с кормильцем.
Справедливости ради сказать, если кто-либо берет на воспитание ребенка из детдома, то государство также выплачивает достойную пенсию-зарплату таким семьям, как бы компенсацию и помощь.
А вот если женщина без мужа рожает ребенка, то извините, она сама дура. Ее статус не приравнивается ни к статусу женщины с ребенком, потерявшей кормильца, ни к статусу женщины, взявшей на воспитание чужого ребенка. По существу, на выходе, это одинаковые социальные единицы. Одна мать и один ребенок. Но отношение к ним разное. Не принято входить в такой статус по собственной воле, делая осознанный, аргументированный выбор. В крайнем случае, по глупости-молодости или от безысходности. Мол, раз с семьей не сложилось, то хоть от кого-нибудь себе ребеночка рожу, да и годы подходят. Это еще куда ни шло. А вот хотеть ребенка, рожать его себе, с удовольствием и любовью растить его – это прямой и самый опасный вызов общественному мнению. Раз взяла на себя так много, родила сама, вот и выживай сама. Не в этом ли глобальный корень общественного неодобрения?
А уж если я задумаю устроить жизнь, то общественное мнение мне точно это сделать не позволит. Да, моего избранника оно всегда одобрит. Мол, молодец мужик какой, такую ответственность на себя взял. А меня же всегда осудит. Сидела бы уж, двух детей не пойми от кого родила, теперь хорошего человека своими детьми повязала. А если я ему еще ребеночка рожу? Скажут, что родила, чтобы удержать. Короче, осудят в любом случае. А ведь даже еще после Второй Мировой войны часто встречалось, как женились на вдове или выходили замуж за вдовца, уже обремененного детьми, а иногда и двое вдовцов объединяли заботу о детях друг друга, рожая еще детей. И это в те годы называлось ответственность, милосердие, настоящая семейная жизнь. Например, я знавала одну старушку, которая рассказывала о том, что родная мать ее умерла во время Первой Мировой. Осталось шестеро детей, а моя старушка была старшей девочкой среди них, ей было около двенадцати лет. Ее отец женился на молоденькой девушке шестнадцати лет, и умер. Та воспитывала неродных шестерых детей как могла. Началась Гражданская война. Мачеха продавала вещи по одной, чтобы прокормиться. Когда кончилось все, что можно продать, она стала определять младших детей в бездетные семьи. Она совершила подвиг, пристроив пятерых детей из шести, кроме старшей, ей тогда было около шестнадцати, и такую взрослую девочку в приемные дочки никто не брал. Вскоре мачеха умерла от чахотки. А старшая пошла замуж за самого прожженного голодранца, чтобы выжить, прикрывшись его пролетарским происхождением. И действительно выжила, чтобы через много лет и поведать мне этот рассказ.