Снова буду мамой. Часть 6. Кризис среднего возраста

Кризис среднего возраста

Когда мне исполнилось тридцать лет, почему-то я испытала кризис среднего возраста. Вот так рано это со мной случилось.

У меня просто крышу сорвало. Я страшно переживала, что мой возраст уже начинается с цифры «три», а я не в респектабельном статусе. Все у меня как-то было наполовину, не до конца, не как у всех. Я жила в коммунальной квартире, мой Любимый не был «моим» в традиционном смысле этого слова, работала я в частной медицине и не имела возможности получать официальные регалии, как мои коллеги. Я писала стихи, но мне не удавалось их напечатать.

Одним словом, я казалась сама себе такой неудачницей, которая много чего обещала в жизни, но ничего не добилась. Развернуть все вопросы другим ребром как-то не приходило мне в голову. Сейчас я все обозначенные проекты, кроме свадьбы с Любимым, довела до конца, а на тот момент они казались мне не разрешимыми.

А еще я устала от жизненной гонки, когда за день успеваешь столько, сколько другие за два месяца, когда планируешь и реализуешь массу проектов в сжатые сроки. Подруги при встрече всегда жадно интересуются: «Что новенького»? Я без тени самодовольства перечисляю, что произошло со мной за последний месяц. Просто перечисляю и все, мне и в голову не приходит, что это звучит как пересказ свежего бестселлера. Я и представить себе не могу, что окружающие живут просто, без событий. Работа-дом, дом- работа. Досуг у них – телевизор и поесть. Люди годами не переживают никаких событий. А тут – сериал. И как у меня так получается?

Я часто ощущаю себя заложницей этого сериала. Я бы рада остановиться прямо сейчас, бросить все и забыть, как о страшном сне. Но какой-то комплекс незакрытой двери не дает мне прекратить все это. Я не люблю останавливаться на полпути. Если я за что-то взялась, я должна обязательно добиться цели, довести проект до конца, реализовать задуманное. Достигнув результата, я испытываю чувство небывалого удовлетворения жизнью, собой. Если меня утомляет какой-то проект, я не чувствую острого интереса ни к процессу, ни к результату, то затеваю проект параллельный. Необходимость лавировать по жизни между несколькими несовместимыми по времени, средствам и физическим силам проектами создает необычайную остроту и дает мне возможность получать адреналин от каждого прожитого дня, не прибегая ни к парашюту, ни к горным лыжам. Когда оказывается, что я проворачиваю сразу несколько долго играющих дел одновременно, и втянута в каждое из них до такой степени, что проще выложиться до конца, чем остановиться, я начинаю испытывать чувство рабства перед своим жизненным темпом.

Вот бы бросить все. Но дверь-то не закрыта! Хорошо, тогда я доделаю это последнее дело, и все!

Мысль о том, что моя битва - последняя, а за ней ничего не начнется, некоторое время греет меня. Но когда кончается одна схватка, то оказывается, что несколько других компаний, значимых по масштабу вложенных мною сил, находятся как раз в самом разгаре. И в незакрытую дверь поддувает неприятный сквознячок, который явственно подталкивает меня эту дверь закрыть и все мои компании завершить.

Я понимаю, что нахожусь в самом центре какого-то страшного цикла из событий, поступков, свершений, который не завершится никогда по моей воле.

Тогда я начинаю мечтать, тосковать о каком-то внешнем целеобразующем и жизнеорганизовывающем факторе, который бы изъял меня из моего изматывающего жизненного темпа не по моей воле.

Я не могу без этого жить. Я должна стремиться к чему-то и очень сильно хотеть. Все мои мысли должны быть заполнены моей сверхидеей, все мои поступки должны меня приближать к цели. Я должна засыпать и просыпаться в тонусе, в ритме своей идеи.

Но идеи должны были быть поступательными. Для того, чтобы двадцативосьмилетнему артиллерийскому поручику Бонапарту можно было купить новые перчатки, взамен драных, нужно было получить следующий чин. И сверхидея становилась императивом.

Потенциал достижения моей сверхцели и невозможность действовать непоследовательно, перескакивая через этапы, ступени, необходимость четко идти по маршруту, тормозить на поворотах, разбегаться при спуске с горы и напрягаться при подъеме в гору – вот то, что мне нужно. Невозможность получить все и сейчас, но уверенность в своих силах для достижения всего на каком-то этапе, смакование ожидаемого результата – вот мой допинг. Ожидание эйфории от достижения цели, апогей эмоционального усилия, вихревой поток эмоций – приз за трудности и терпеливое, напряженного ожидания. Вот что мне нужно. Но где взять идею?

Вот есть же такая игра в необитаемый остров. Взрослые люди бросают работы, семьи, чтобы жить в диких условиях, питаться беспозвоночными животными и не заботятся о том, что происходит во внешнем мире. Их показывают по телевизору, и, когда они возвращаются, они приступают к обычной жизни без потерь ни для личного общения, ни для карьеры.

И я хотела на такой остров. Как будто бы я не выбирала его, он сам произошел в моей жизни.

Там бы мне было все равно, где мои семнадцать лет, семнадцать бед, черный пистолет. Куда все это делось, что со всем этим стало? Не знаю, мне безразлично, я вынужденно живу в жесточайших лишениях, давлюсь склизкими червяками. Мне пришлось прервать все мои дела. Вы что, не видите, я – на обитаемом острове!

Поэтому предложение остановиться в виде законного отпуска по уходу за ребенком очень освежало мои жизненные перспективы, давало мне возможность переключиться на позитивную, созидательную деятельность без угрозы обвинений в дилетантизме, безответственности по отношению ко всем, кого я приручила. Я могла бы легко бросить все кружки, куда я записалась, и не продлевать все абонементы, куда ходила.

В общем, я отчаянно хотела ребенка.